— Наташка… — ухмыльнулся я… Нет — не пьяно. Куражливо! — Ты сиди. И наслаждайся — когда ещё такое увидишь и услышишь! Встал. "Окинул" себя взглядом — я в полном порядке. Немного алкоголя не опьянили — только добавили куража… И я направился к эстраде…

Поднялся на эстраду, пожал руки всему мужскому коллективу ансамбля; кивнул певице; развернулся к залу. М…да… Я, когда то — в молодости играл в музыкальной группе при лётной воинской части на гитаре разных направлений: ритм, бас, соло… Ну и пел, естественно: для солдат и офицеров на различных праздниках, но тогда — по молодости, не придавал внимания одной особенности. Я тогда самовыражался на сцене! А вот сейчас — с высоты прожитых лет… Не совсем приятно петь для присутствующих в зале: жующих, пьющих, говорящих между собой… Разве что кривляться под "фанеру", грея себя мыслью о будущем гонораре? Вот и сейчас — я чуть насмешливо (самую малость) окинул взглядом сидящих в зале… Ближайшие отвлеклись от поедания и бесед: кто то вышел из зала; поднялся на эстраду. Может речь толкнёт или споёт что-нибудь? Всё какое то разнообразие… Но мне до сидящих — в общем то дела не было: сестрёнка глядела на меня во все глаза, да компания Малышевых — увидев реакцию именинницы на моё появление, дружно повернулась к эстраде. Об-ана! За одним из столиков на двоих — в правой половине зала, чуть сзади Малышевых, сидит зам наркома Фриновский! С женою — по видимому: очень уж она для любовницы старовата и смотрит вокруг уверенным взглядом хозяйки жизни… Увидев Фриновского, кивнул — тот в ответ поднял в приветствии руку. Дружелюбно так поднял, что странно: кто я такой? После его жеста и внимание ко мне резко усилилось.

— Не так давно, в этом зале, произошёл неприятный для меня инцидент… — начал я негромко (кому надо — услышат). Моя девушка, когда я вернулся с работы — настояла на том, чтобы мы поехали в ресторан. День был трудный; я издёргался, устал… Но… — дама хочет… Можно, иногда, по мелочи уступить… В зале раздались мужские смешки…

— Ничего не предвещало ссоры, но вдруг моей пассии захотелось, чтобы я спел. Для неё… А какой из меня певец? Так — любитель на отдыхе… Да к тому же — настроение: скорей бы домой и в койку! Тут уж и смешки раздались сильнее, да выкрики-советы понеслись из зала…

— Я объясняю моей девушке — ну нет у меня настроения. Приедем домой — я тебе не только спою! И даже станцую!!! — под мужской беззлобный смех зала, выкрикнул я… Подождал, пока утихнут "страсти"…

— Ну ни в какую! Если что женщине в голову втемяшится… Ну вы меня понимаете… Смех, выкрики из зала: Понимаем… Знакомое дело… Что то ситуация из грустной в юмористическую переходит…

— В общем — обиделась моя пассия и потребовала отвести её домой. К себе… Отвёз, проводил до двери… А там… — перед моим носом эту дверь и захлопнули, перед этим поведав мне, как я оскорбил и обидел нежное создание своим отказом! Показали мне — так сказать, глубину моего морального падения, закончив словами: Пока не поймёшь; не извинишься и не поклянёшься так себя больше не вести — доступ в это дом и доступ ещё кое к чему для тебя закрыт! Вот так!!! Ну что — поцеловал я, напоследок, дверь и ушёл. В ночь и тоску-печаль… А сегодня судьба снова занесла меня в этот ресторан… И надо же такому случиться — в нём же оказалась и моя девушка. Бывшая девушка. Уже с другим мужчиной… А в зале уже не смеются — слушают с пониманием.

— Увидел я её и подумалось мне… Ты хотела, чтобы я спел? Для тебя? Ну что ж — спою: пусть позже, но спою… Тем более что и настроение у меня подходящее: лирически-одухотворённое…

Глава девятая

Нам песня строить и жить помогает…

Повернулся к музыкантам, кивнул. Первой в проигрыше зазвучала труба — тромбон, кажется, затем мелодию подхватили остальные…

Кружатся, кружатся, кружатся. Листья над головой

— повернувшись к Малышевой, запел — глядя ей в глаза…

С кем тебе, милая, дружится. С кем ездишь ты домой?

Только обратно дороги нет. И я тебя спрошу:

Помнишь, как нежно шептала мне: верю, люблю и жду!

-А теперь припев — властная девочка:

Катя, Катерина — маков цвет. Без тебя мне счастья в жизни нет!

В омут головою — если не с тобою! Катя, Катерина — эх душа!

До чего ж ты Катя хороша! Ягода-малина… Катя-Катерина…

Разрумянилась девочка: и от того, что ей её бывший такую песню поёт и от внимания зала к объекту пения. Ещё не вечер Катенька — это не последний куплет и не последняя песня — привет от меня…

Синее, синее, синее небо встречало нас…

С кем ты гуляешь — красивая, не опуская глаз? 

— спросил у разрумянившийся мамзели.

Кончились летние праздники — и плачет дождь седой…

Разные, разные, разные… — всё таки мы с тобой… 

— закончил грустно. Припев пропел, уже не глядя на именинницу. И третий куплет тоже.

Кружатся, кружатся, кружатся листья над головой.

С кем тебе милая дружится? С кем ездишь ты домой?

Стынут обиды за прошлое — но я смогу простить…

Ты расскажи мне хорошая — как без тебя мне жить?!

И припев спел уже грустно, но не глядя на свою бывшую пассию. Закончил петь — в зале тихо: ни аплодисментов, ни реплик… Понимают слушатели…

— А что же ответит нам на эту песню сама девушка? — бросил в зал вопрос и сам же ответил — мы сейчас это и услышим… Взял в приставки гитару; накинул ремень на шею, провёл пальцем по струнам…

Были ночи, были дни… Оставались мы одни… 

— с придыханием, восхищённо, застенчиво-влюблённо запел голосом певицы из Фабрики звёзд Евгении Отрадной, влюблённо глядя в глаза Катеньке…

Не пойму, как всё случилось, но я кажется влюбилась… 

— выдохнул…

То краснела, то бледнела — я с тобою быть хотела!

Всё хотела что б с одной ты ходил гулять со мной!

Но тебя я отругала и встречаться перестала.

По щеке бежит слеза и скажу тебе в глаза!!! 

— наращивая силу звучания и экспрессию в голосе, закричал пронзительно я, в конце куплета, в расширившиеся от изумления глаза Малышевой… Думаю и сидевших в зале пронял до самых печёнок девичий голос в моём исполнении и возмущённый крик:

Уходи и дверь закрой! У меня теперь другой!

Мне не нужен больше твой номер в книжке записной! 

— кричал яростно в лицо Екатерине…

Натерпелась, наждалась! Я любовью обожглась!

Но теперь я, наконец то — будто снова родилась… 

— закончил припев и повернувшись в зал, поймал взгляд Кораблёвой. А это — тебе Настенька…

День не день и ночь не ночь… Отгоняю мысли прочь…

Я не знаю как мне быть и кто сможет мне помочь? 

— пел грустно, растерянно для Анастасии, подавшейся вперёд…

Я иду одна — в дали гаснут Тушино огни…

Без тебя меня не стало — ну зачем же я сказала… 

— закончил и пропел припев так же грустно…

Повернулся к Малышевой и повторил куплет, но уже крича зло… Короткий проигрыш, не теряя темпа и интриги и обращение к Кате:

Твоя подруга теперь с тобой — ах какая же она дрянь!

Теперь Насте:

А мне так не хватает твоих губ, твоих рук…

И поворот к Катерине:

Ты прости — я была не права…

Поворот к Насте —

Я тебя не поняла… Что сказала тебе тогда — эти страшные слова… 

— повернувшись, допел уже Екатерине Малышевой и…

Уходи и дверь закрой… 

— запел я чуть не плача, глядя в наполненные слезами глаза моей бывшей… Се ля ви… Екатерина…

Но, теперь я, наконец то — будто снова родилась… 

— закончил припев и с последними буквами последнего слова голос затихал, словно умирая. И У М Е Р. И звуком и чувством… В зале — гробовая тишина. Понимаю: услышать такое неискушённому слушателю того времени, да ещё и из уст мужчины, да ещё и ДЕВИЧЬИМ ГОЛОСОМ?! Ну прям Шекспир какой то! Надо выводить народ из шока. И повод есть…